«Реальная любовь никогда не завершается браком», — писал Иван Бунин, чей цикл рассказов «Черные аллейки» до сего времени остается одной из самых фаворитных книжек о любви. К 150-летию со денька рождения нобелевского лауреата Ира Кочергина, кандидат филологических наук и педагог российского языка и литературы столичной школы №57, поведала порталу «Культура.РФ», на какие детали необходимо направить внимание, чтоб раскрыть все потаенны известного рассказа «Черные аллейки».
История сотворения
Исаак Левитан. Осенний денек. Сокольники (фрагмент). 1879. Муниципальная Третьяковская галерея, Москва
Иван Бунин эмигрировал из Русской Рф в 1920 году. Он не принял революцию 1917 года, которую считал истинной катастрофой, и новейшую власть большевиков — и покинул страну.
Рассказ «Черные аллейки» Бунин написал в 1938 году. Потом конкретно он стал визитной карточкой одноименного цикла, который можно именовать специфичной лебединой песнью создателя.
Над известным циклом рассказов о любви Бунин работал в главном в годы 2-ой мировой войны во Франции, оккупированной фашистскими войсками. Вкупе с супругой Верой Николаевной писатель снимал маленькую виллу в южном городе Грасс, у самого подножия Альп. В это время Бунины жили тяжело, бедствовали, нередко голодовали — но писатель категорически отрешался сотрудничать с французскими издательствами при коллаборационистском режиме Виши.
В ноябре 1943 года Бунин писал собственному другу, литератору Борису Зайцеву: «Книжка эта именуется по первому рассказу «Черные аллейки» — во всех следующих дело идет, так сказать, тоже о черных и почаще всего очень ожесточенных «аллейках любви». …Что ж всё мыслить о погибели и дьявольских делах в мире! Боккаччо написал «Декам[ерон]» во время чумы, а я вот «Черные аллейки».
Сам Бунин считал эту книжку собственной «самой совершенной по мастерству». Но далековато не все современники делили это мировоззрение. Сборник был размещен в 1940-х годах и вызвал достаточно противоречивую реакцию. Эмиграция «первой волны», в том числе почти все литераторы-единомышленники, винили писателя в лишнем смаковании эротических подробностей и даже аморальности. К примеру, писательница Зинаида Шаховская, которой сам создатель подарил книжку с дарственной надписью, отмечала в ней «привкус натурализма». «Да к тому же, — писала она, — российский язык такой, что в делах любви ему больше подступают намеки, многоточия, умолчания». Но ведущий критик российского зарубежья Жора Адамович восторгался циклом и писал, что «всякая любовь — величавое счастье, «дар богов», даже если она и не разбита. Оттого от книжки Бунина веет счастьем, оттого она проникнута благодарностью к жизни, к миру, в каком, при всех его несовершенствах, счастье это бывает».
Зато в СССР, где несколько десятилетий произведения Бунина-эмигранта, «неприятеля русской власти», не издавались, в 1950–60-х годах писателя будто бы открыли поновой. «Черные аллейки» возникли в Собрании сочинений Бунина, которое выходило в 1966–1967 годах, и стремительно полюбились русскому читателю. Прямо до наших дней этот сборник остается, по выражению филолога и диссидента Юрия Мальцева, «энциклопедией любви».
Индивидуальности поэтики «Черных аллей»
Наталья Леонова. Иллюстрация к рассказу Ивана Бунина «Генрих». Москва: Издательство «Пан Пресс», 2007Наталья Леонова. Иллюстрация к рассказу Ивана Бунина «Прохладная осень». Москва: Издательство «Пан Пресс», 2007Наталья Леонова. Иллюстрация к рассказу Ивана Бунина «Речной трактир». Москва: Издательство «Пан Пресс», 2007
Большая часть произведений цикла «Черные аллейки» посвящены любви меж мужиком и дамой — любви с грустным концом. Им может стать погибель возлюбленного, как в рассказе «Прохладная осень», уход в монастырь, как в «Чистом пн», либо убийство, как в «Генрихе». Соединяет воединыжды рассказы и мотив мемуаров: в их Бунин отрисовывают дорогой его сердечку и навеки утраченный мир дореволюционной Рф с ее помещичьими усадьбами, снежными зимами, прогулками на санках и обедами в хлебосольных трактирах.
Мотив памяти в особенности силен в рассказе «Черные аллейки». В центре повествования — мемуары о любви, которую испытали герои произведения 30 годов назад. Тогда у 30-летнего барина Николая Алексеевича случился страстный роман с 18-летней крепостной Надеждой. Но он бросил ее и уехал, а сама Надежда скоро получила свободную от господ и завела свою гостиницу на почтовой станции.
В рассказе Бунин употреблял соответствующие приемы модернизма. Так, через цвет, звук и запах писатель вызывает у читателя нужные ассоциации, принуждает остро ощущать и представлять происходящее. Николай Алексеевич, уже старый генерал, путешествуя в тарантасе, лицезреет кругом «темные колеи», «осеннее ненастье», «слякоть», «грязюка», «бледное солнце» — традиционную картину невеселой среднерусской озари, сырой и промозглой. Так Бунин задает чувственный настрой рассказа — грустный, «дождливый».
Иван БунинПоэтПисательРоссия
Контрастно неприглядному пейзажу Бунин обрисовывает избу Надежды. В ней сухо и чистоплотно, пахнет щами с «разварившейся капустой, говядиной и лавровым листом», а базу цветовой палитры интерьера составляют белизна стенок и золото иконы. Весь быт Надежды весьма прост, как «грозная» (другими словами из грубой ткани) скатерть, который покрыт стол.
В данной нам уютной атмосфере Николая Алексеевича обхватывают мемуары о любви к Надежде:
«— Ах, как хороша ты была! — произнес он, качая головой. — Как горяча, как великолепна! Какой стан, какие глаза! Помнишь, как на тебя все заглядывались?
— Помню, государь. Были и вы отменно неплохи. И ведь это для вас дала я свою красоту, свою горячку. Как можно такое запамятовать».
И в этот момент рассказа подробные бунинские описания получают символическое значение. Перед Николаем Алексеевичем встают невеселая осенняя дорога, с которой ассоциируется его свой актуальный путь, и беленая изба — знак иной жизни, жизни с Надеждой, которую он мог бы избрать 30 годов назад.
«Супругу я без памяти обожал, — ведает Николай Алексеевич бывшей любимой. — А изменила, бросила меня еще оскорбительней, чем я тебя. Отпрыска любил, — пока рос, каких лишь надежд на него не ложил! А вышел негодяй, мот, нахал, без сердца, без чести, без совести… Вообщем, все это тоже самая обычная, пошлая история».
Так читатель выяснит, что судьба героя была нелегкой, и начинает по романтичной традиции полагать, что Николай Алексеевич вот-вот усвоит, что упустил свое счастье, когда расстался с Надеждой. Но в конце рассказа генерал задумывается: «Что, если б я не бросил ее? Какой вздор! Именно эта Надежда не содержательница постоялой светлицы, а моя супруга, хозяйка моего петербургского дома, мама моих деток?»
Читайте также:
- Тест: продолжите осенние стихотворения«В юности необходимо рисковать»: 5 цитат из дневников Ивана БунинаТест: продолжите строчки Сергея Есенина
Так в рассказе Бунина оказывается, что два обратных мира — утонченный мир барской усадьбы и «грозный» мир фермерской избы — не может соединить даже любовь.
Можно представить, что это несходство 2-ух миров — аллегория катастрофического и неодолимого разлома революции, который пролег меж ними. Но схожих прямых аналогий лучше не проводить: в бунинском тексте содержится только намек на возможность таковой трактовки, а не ее доказательство.
Интертекстуальность рассказа
Александр Апсит. Иллюстрация к повести Льва Толстого «Детство. Отрочество. Молодость». Москва – Санкт-Петербург: Издательство «Речь», 2018Мстислав Добужинский. Иллюстрация к повести Николая Карамзина «Бедная Лиза». Изокомбинат «Живописец РСФСР», 1989Арам Ванециан. Иллюстрация к повести Александра Пушкина «Станционный смотритель». Москва – Санкт-Петербург: Издательство «Речь», 2018
Иван Бунин преднамеренно выстроил повествование «Черных аллей» не совершенно обычно. Рассказ открывает сцена на постоялом дворе почтовой станции. У опытнейшего читателя она одномоментно вызывает крепкий ассоциативный ряд: почтовая станция — женщина — любовь — барин, — и в памяти встает сюжет «Станционного смотрителя» Александра Пушкина.
Дальше в общении с Николаем Алексеевичем Надежда признается, что «желала руки на себя наложить». И в воображении возникает образ брошенной барином фермерской девицы — прямиком из повести «Бедная Лиза» Николая Карамзина, в какой утверждается, что «и крестьянки обожать могут».
Символично и имя головного героя. Надежда вспоминает, как в юности называла его Николенькой — а Николенькой Иртеньевым зовут юного барчука из автобиографической трилогии Льва Толстого «Детство. Отрочество. Молодость»: там не раз звучит тема любви, в том числе несчастной.
Иной принципиальный для Бунина «литературный» Николай — это поэт и революционер-демократ Николай Огарев. Конкретно его стихотворение «Обычная повесть» цитирует герой рассказа:
Тянулся за рекою дол,
Расслабленно, пышно зеленея;
Поблизости шиповник красный цвел,
Стояла черных лип аллейка.
Была расчудесная весна!
Они на берегу посиживали –
Во цвете лет была она,
Его усы чуть чернели.
Я в свете повстречал их позже:
Она была супругой другого,
Он был женат, и о былом
В помине не было ни слова…
Но от всех этих и почти всех остальных традиционных произведений российской литературы о злосчастной любви «Черные аллейки» различает одна главная деталь — образ главной героини. Надежда совсем не похожа на «чувствительную» крестьянку либо тургеневскую даму. Она, как гласит кучер Клим, «баба — мозга палата. И все, молвят, богатеет. Средства в рост дает».
Так для чего же Бунин помещает в собственный рассказ столько отсылок к известным произведениям российской классики, если и его героиня не та же, и история не о том же? Может показаться, что тут писатель, опережая время, прибегает к пользующемуся популярностью постмодернистскому приему литературной игры и дает читателю получить наслаждение не только лишь от самого рассказа, да и от процесса «разгадывания» всех аллюзий в тексте.
Но по сути игра с читателем не является целью Бунина. Отсылки делают настроение «Черных аллей» и, заставляя читателя вспомянуть уже знакомые истории о драматичной любви, помогают прочуять смутные сожаления о скоротечности жизни, о горечи любви, о том, что счастье мимолетно и безвозвратно.
Евгений Пономарев, исследователь бунинского творчества, отметил, что интертекст является одним из приемов позднего творчества писателя. В этих отсылках и аллюзиях, перекличках и диалогах звучат нескончаемые вопросцы, и поэтому современные читатели так нередко ворачиваются к бунинской прозе — чтоб вновь пережить возлюбленные сцены из российской классики и принципиальные мгновения своей жизни.
Дискутировала Екатерина Тарасова
Источник: